[indent] Жизнь на новом месте закрутилась вихрем. Картер уже и не может вспомнить, когда последний раз так основательно готовился к выходному дню. Ему хотелось получить всё и сразу, чтобы через несколько суток снова встать до восхода солнца и отправиться туда, где вечные пыль и шум. Возможно, такое отношение к жизни и неправильное, но кого сейчас это волнует. Этим двоим достаточно просты, обыденных радостей, чтобы насытиться и насладиться. Когда Картер впадает в отчаяние, то думает о том, что сколько людей на планете живут хуже, чем они. Сколько людей претерпевают серьёзные болезни, кто живёт с болью, кто теряет любимых людей. Безусловно, есть и те, кто родился с золотой ложечкой в жопе, но лучше уж быть серединой, чем крайностью или окраиной. Тогда он затыкает рот, стискивает кулаки, сжимает челюсти и прёт вперёд, как танк. Называет этой взрослой жизнью, когда просто себя необходимо превозмочь. И перед глазами держит лицо счастливого Мэтта, который ни в чём не нуждается и хоть как-то проживает своё детство. Ведь впереди их ждут тяжелые временами, когда гормоны возьмут верх и никакие слова, никакие выпады Уилсона старшего не подействуют.
[indent] Почему-то об этом он вспомнил тогда, когда поймал взгляд брата, скользящего по обнажённому телу и уходящего явно куда-то ниже пояса. Это было странно. Раньше такого Картер не замечал. Но и вопросы никакие не хотел задавать, потому что был не готов. Проигнорировал, сделал вид, что ничего и не было. Благо, взаимно.
[indent] – Хорошо, – бросил Уилсон в спину Мэттью, когда тот, как самая настоящая профессиональная домохозяйка, прихватил грязные вещи и покинул комнату. Странное чувство. В груди как-то потяжелело, но не чувствовалось мерзости или отвращения. Наверное, это такая благодарность за заботу. Мэтти устал сделать всё, о чём Картер только мог мечтать. Скорее всего, бабуся была просто в восторге от общения с младшим Уилсоном. Но ничего не оставалось, как только отправиться в душ.
[indent] Горячая вода приятно струилась по уставшему телу. Грязь скатывалась буквально кусками, засоряя сток. Картер не боялся что-то сломать или испортить, потому что любые такие происшествия исправлял сам. Благо, руки золотые. А чтобы лишний раз не тревожить хозяев, делал это за свой счёт, быстро и молча. Ванную они отмыли, кран и душевой шланг Уилсон сменил. Теперь здесь хотелось проводить намного больше времени. Забавно было только путать гели для мытья. Если после открытия крышки в нос попадал какой-нибудь фруктовый, терпкий запах, то с закрытыми глазами Картер явно хватал то, что ему не принадлежит. А если пахло ментолом или резким мужским одеколоном, то тогда моющего средства можно не щадить. Голову приходилось мыть по несколько раз, до тех пока, как пена становилась белой. Иногда на его коже (особенно на груди) оставались полосы от собственных ногтей, после того, как кожа размокала, то с неё приходилось буквально соскребать грязь. И единственное, что Картер себе запрещал тут делать, так это дрочить. Хотя с тяжестью внизу живота он ходил уже достаточно давно. Лишь заигрывая с представительницами прекрасного пола, Уилсон допускал до себя мысль о том, что вот-вот и он обязательно посетит одноразовое свидание. Честно. Прямо вот обязательно. Но затем рабочая пучина затягивала так глубоко, что уже и мысли не было о том, чтобы мастурбировать.
[indent] После Картера в ванной всегда очень сильно пахнет, а ещё очень сильно жарко, поэтому дверь приходится оставлять приоткрытой. Вместе с клубами пара, Уилсон перебегает из ванной в комнату. По телу бегут капельки воды, а отросшие волосы торчат в разные стороны. Полотенце он постоянно подтягивает на бёдрах. На лице появляется довольная улыбка, когда Картер видит, что комната целиком и полностью готова к тому, чтобы расслабиться. Тут даже слова правильные трудно подобрать. Уилсон способен лишь на невнятные звуки. А ещё на благодарность. От переизбытка чувств, он стискивает в объятиях младшего брата, который всё успел приготовить за то время, пока Картер был в душе. Обнимает за спины, крепко сцепляет руки у него на груди и чуть приподнимает над полом. Мэтт особо этого не любит, но Картер не мог сейчас по-другому. Он целует всё, что попадется под губы: макушка, щека, шея, скула. Тут же одежда младшего пропитывается водой, зато Уилсону старшему теперь не нужно вытираться. Силки становятся только сильнее, но стоит Мэттью пискнуть, Картер тут же ставит его на место и отпускает.
[indent] – Братишка, если бы ты знал, как я тебе благодарен. Ты у меня самый лучший, – Уилсон тормошит волосы у Мэтта на голове, затем рука соскальзывает на щёку, чтобы придержать лицо, и поцелуй накрывает трепетные губы. Для этого приходится Картеру чуть наклониться вниз, ведь разница в росте у ниж достаточно весомая. С звонким, влажными причмокиванием акт благодарности завершается, Картер незаметно для себя облизывается. Для него всё теперь это незаметно, как будто вытеснено из сознания. Понятно, что так делать нельзя, но слишком хочется. И на это у него много причин.
– Ты сам хочешь поужинать? Не хочу, чтобы ты давился попкорном. Ты видел, я там ещё тебе газировку купил? – Уилсон хватает бутылку пива, чтобы жадно к ней присосаться, делая большие глотки, как будто напиться можно было только им. Свободная рука развязывает полотенце, чтобы скинуть мокрую тряпку на спинку стула. В таком виде, полностью обнажённом, Картер (совсем не торопясь) принимается за поиски своих ночных штанов. Для этого нужно забраться глубоко в шкаф. Свою полку с одеждой он трогать Мэттью не разрешает, поэтому на ней зачастую просто дикой бардак. Там ничего особенного не хранится, чтобы скрывать, но за собой в доме хочется оставить хоть какую-то ответственность. Когда штаны находятся, скоты, так далеко залезли, Уилсон быстро их натягивает, оставляя висеть где-то ниже дозволенного, что даже видна поросль волос, что уходит к лобку.
[indent] – Насчёт кино я не подумал, если честно, поэтому я предлагаю по поисковику. Но всё-таки комедию, – взяв с тумбочки ноутбук, Картер садится на свою кровать и начинает тыкать пальцами по клавиатуре. – Слушай, помнёшь мне плечи? Я сегодня, кажется, тяжестей натягался, – он мнёт правой рукой левое плечо, морщит от неприятных ощущений нос, но при этом от экрана не отрывается.

[indent] Картер вздрагивает, когда Мэттью всё-таки реагирует на зов. От сердца сразу отлегло, поэтому Уилсон улыбается как пьяный и дышит носом свободнее. Правда, ему никак не хотелось обижать малыша. Но напряжение внутри только копится, никуда не девается. И даже не совсем понятно, как можно разрядиться. То ли пойти кого-нибудь трахнуть в туалете бара, то ли проспать несколько суток подряд. Всё-таки рядом с родителями было как-то спокойнее. В вечном стрессе держал только факт того, что отец мог в любой момент с бодуна накинуться и избить. А здесь нужно шарить за двоих, да быстрее, чтобы не упустить золотую жилу. Ведь здесь они тоже долго не продержатся, потому что тупо не захочется. Картер не привык к таким условиям. А это значит, что нужно будет искать что-о более высокооплачиваемое, либо... Нет, Мэтта он никогда не заставит работать. Это уже слишком. Абсурдная мысль тут же растворяется в голове, вслед за многочисленными оправданиями. Впрочем, младший должен знать о вспыльчивом нраве брата, должен был быть к этому готов. Потому что Уилсон не умеет держать себя в узде, а сейчас приходится. Стресс, один сплошной стресс.
[indent] Мэтти укладывается на свободное пространство кровати, прижимается и утыкается в грудь. Картер накрывает их одеялом, обнимая брата за спину и притягивая к себе ещё ближе. Но мешают острые коленки, которые Мэтт прижал к груди. Касаясь ладонью одного бедра, Уилсон закидывает ногу мелкого себе на бедро, так у них появляется возможность плотно прижаться друг к другу. Отсюда и тепло, хоть в комнате и не холодно. Возможно, через какое-то время им даже станет жарко, тогда и расползутся по разные стороны. А пока этот приятный запах чистоты, самое обычное мыло, без добавления ароматизаторов. Одежда Мэттью в каких-то местах пропиталась влагой, потому что кто-то до сих пор не умеет полноценно вытираться. Картер гладит его по спине, медленно: от самой до поясницы и обратно к шее. Но маленькая голова никак не может успокоиться.
[indent] – Прекрати нести всякую чушь, – без раздражения, но огрызается Картер. Ему совсем не хочется сейчас ворошить их проблемы. Пусть тоже отдохнут, желательно, в самом дальнем и пыльном углу этой комнаты. Наступит утро, когда придётся вновь включать голову, заново переваривать всю эту кашу из жвачки. А сейчас у них есть несколько часов, чтобы забыться и расслабиться.
[indent] Правда, всё ворчливое состояние улетучивается, когда Мэтт шмыгает носом. Когда отлипает от груди старшего брата, а на его щёчках виднеются влажные дорожки. Малыш так распереживался, что даже заплакал. Любой другой бы сейчас либо посмеялся, либо отругал за то, что мальчики не плачут. Но только не Картер. Он цокает языком и вздыхает, вновь утыкает лицо брата себе в грудь, обнимая руками за голову. Так можно и задохнуться, но кого в такие моменты это волнует.
[indent] – Твоя работа сейчас - это учёба, понял? Ты должен меня радовать своими успехами. Если будешь делать всю домашку сам, то прекрасно. Ибо я всё равно тебе ни с чем не помогу, – Уилсон и не скрывал своей низкой образованности. Пальцы перебирают кудряшки, а нутро прислушивается к тому, что малыш в руках успокаивается. И плевать, сколько ему там лет. Потому что для Картера он навсегда останется младшим братом, для которого нужно быть целым миром: и мамой, и папой, и стеной, и поддержкой, и т.д. А когда Мэтти плакал, то сердце сжималось и обливалось кровью.
[indent] – Тем более, сейчас у тебя прибавится работы по дому. Помимо того, что тебе нужно будет подстирывать и что-то клепать на ужин, так ещё и у бабульки в комнате проветривать. Это уже дохрена, потому что другие дети в твоём возрасте рубятся в комп и развлекаются на деньги родителей. Поэтому давай с тобой договоримся, – Картер останавливает свою нравоучительную речь, чтобы погладить Мэттью по макушке, дабы привлечь внимание брата. – Ты больше не думаешь о том, что ты для меня обуза, договорились? Ты - не обуза. Ты - единственный человек, ради которого я готов сделать всё, что угодно. Если хочешь, то ты единственный, кто сподвигает меня вот на такие смелые поступки.
[indent] Уилсон, в подтверждение своих слов, обнимает лицо Мэтти ладонями, гладит по щекам большими пальцами. Под одеялом им действительно становится слишком тепло, но такой вот близкий, откровенный контакт не даёт пошевелиться. В этом состоянии хочется оставаться. Тяжесть снова наваливается, кажется, с новой силой. Глаза становятся узкими, как у китайцев, особенно тогда, когда Уилсон расплывается в улыбке. По-другому это просто не назвать. Разум отказывается соображать, поэтому Картер притягивает голову брата к себе и коротко целует в губы. Ну, как целует, скорее, просто к ним прижимается своими губами. Это длится, наверное, пять секунд. Вообще, поцелуй должен был быть предназначен щеке, но что-то не сложилось. Картер вообще на этом не акцентирует внимание, в его сознании это не отражается, как что-то неправильное или плохое. Поэтому он лишь вновь улыбается, а затем обнимает брата за плечи и целует в теперь уже в макушку, которая очень удобно и удачно попадается под губы.